Немец. Перец. Колбаса:
Ведущие выясняют, действительно ли порядок, дисциплина, чинопочитание, аккуратность, точность, ответственность так свойственны немцам
В маленьком городке Варштайн свято чтят традиции. В середине XVIII века люди выходили из церкви, помолившись, и шли к окошку, где выдавали пиво. Началось это как семейное дело, что неудивительно. Но всемирно известная пивная империя "Варштайнер" так и осталась бизнесом семейным, что, конечно, поразительно. И еще поразительнее то, что во главе этой империи стоит не немецкий бюргер, а настоящая императрица - Катарина Крамер, представитель девятого поколения владельцев. Подчиненные шутят, что по ее венам течет не кровь, а пиво.
"Это ответственность не только за свою семью, но и перед всеми семьями нашего народа, - заявляет директор всемирно известной пивоваренной компании, отец Катарины Альберт Крамер. - Мы все связаны".
Закон о чистоте пива был принят в Германии в 1516 году и соблюдается с тех пор неукоснительно. Этот закон утверждает, что для приготовления пива можно использовать только воду, хмель и солод. В наши дни разрешено использование дрожжей, которые раньше пивовары называли "нечто". При этом, в пиве меньше, калорий, чем например, в вине. А бюргерские пивные животы можно объяснить лишь тем, что в классических немецких пивных едят довольно тяжелую еду – сосиски, бекон, да и порции очень большие.
Несколько сухих цифр: на "Октоберфест" ежегодно приезжают порядка 6 миллионов человек. Они выпивают в среднем около 8 миллионов литров пива и съедают несколько тонн еды. В среднем, человек тратит на "Октоберфесте" 63 евро в день, что дает за 16 дней сотни миллионов. На знаменитом пивном фестивале гости пьют, поют, танцуют, но сильно пьяных, на первый взгляд, не видно. Хотя об обратном наглядно свидетельствуют вещи, исчезнувшие в пивном угаре и хранящиеся в бюро находок. Фестиваль в самом разгаре, а в это бюро уже поступило 4,5 тысячи потерянных вещей, среди которых примерно тысяча предметов одежды, почти тысяча удостоверений личности, 600 кошельков, 500 сотовых телефонов. Но есть и более экзотические находки.
"У нас в гостях побывали собаки разных пород и птицы, - рассказывает сотрудница бюро находок Сабине Айзенхауэр. - К нам поступали вставные челюсти, протезы ног, протезы рук, у нас даже есть костюм супермена, шлем викинга".
Обращает на себя внимание, что среди гостей "Октоберфеста" очень много людей в национальных баварских костюмах. Надевать народные костюмы для приезжих туристов – это бывает нередко. Но наряжаться таким образом, идя на работу, где нет никого, кроме своих, местных – такое практически нигде не встречается. А в Мюнхене такая мода становится все более популярной. Сами баварцы утверждают, что когда помнишь о своих корнях, обычаях, легче жить.
Вообще, за названием любой страны скрываются разные наречия, привычки, песни, традиции. Это относится ко всем странам, но к Германии втройне. Германия стала единым государством чуть более 200 лет назад, и, наверное, поэтому жители этой страны с гораздо большим удовольствием скажут: "Я – баварец", "я – шваб", "я – берлинец", чем "я – немец".
Провинциальная Германия – аккуратные поля, сады, одинаковые белые домики. Общаясь с этими людьми, нельзя не подумать о Мартине Лютере. О том, в какой гигантской степени он сформировал немецкий дух, в частности отношение немца к труду. Лютер как-то сказал: "Если бы я узнал, что завтра наступит конец света, я все равно посадил бы свою яблоню. Дело - прежде всего".
Содержание молочной фермы – тяжелый труд, свободного времени у фермера практически нет. Даже в субботу и воскресенье, когда хочется отдыхать, все равно нужно ухаживать за животными. Но, даже выполняя тяжелую работу, немцы стараются думать не только о ней.
"Мы стараемся весь процесс сделать приятным для коров, потому что если они себя хорошо чувствуют, то дают больше молока, - говорит фермер Харальд Рапс. – Значит, и для нас это выгоднее. Это основной принцип существования любой фермы".
Конечно, то, что раньше делалось вручную, теперь почти полностью автоматизировано. Чистота и порядок на немецких фермах никого не удивляет. Несколько неожиданным стало то, что каждая корова получает корм соответственно количеству сданного молока, а лазерная коррекция координат сосков – это уже почти шок. Оказывается, для каждой коровы при помощи пульта распознаются и корректируются координаты расположения сосков. Это делается один раз, после чего все работает автоматически. В день происходит 140 подключений к доильному аппарату – на ферме 70 коров, и каждая подходит два раза в сутки. Работа продолжается и днем, и ночью, при этом наемных работников на ферме нет, трудится только семья владельцев.
"Если бы я захотел нанять работника, то мне пришлось бы держать на 60 коров больше, то есть, практически вдвое больше голов, чем сейчас, - поясняет Харольд Рапс. - Соответственно, и вдвое больше работы, поэтому перед нами даже не стоит вопрос, нанимать кого-то или нет".
Конечно, хозяйке фермы хочется почаще выходить куда-нибудь - в городскую церковь, на концерты или в оперу. Но на это просто не хватает времени. Остается надеяться, что когда дети подрастут и начнут больше помогать по ферме, появится больше свободного времени. Но у сельской жизни есть и свои плюсы. К примеру, как приятно вечером прогуляться по поселку, а потом всей семьей ужинать на террасе с бутылкой вина.
Цербст – это старинный город в Германии, а София Августа Фредерика Анхальт-Цербская – это будущая императрица Екатерина II, которая провела в эмом городке детство и девичество. В середине апреля 1945 года, за две недели до конца войны город Цербст разбомбили на 80% , в том числе, был разрушен дворец, в котором росла будущая Екатерина Великая.
После объединения Германии жители, узнав, что это за руины, решили воссоздать дворец и организовали общество "Екатерина II". Не так давно его возглавила харьковчанка Татьяна Ниндель. Однажды примерив на себя образ Екатерины Великой, она вжилась в него и даже вовлекла в эту игру своего немецкого мужа Фреда. На костюмированных ассамблеях он выступает в образе царского фаворита.
"Сначала я немного сопротивлялся, но подумал, что это было красивое время – барокко, - рассказывает агент по недвижимости Фред Ниндель. - И я начал сопровождать свою жену во всех ее мероприятиях и с удовольствием работаю статистом на заднем плане".
А его супруга Татьяна уверяет, что чувствует себя в Германии как дома, даже лучше, чем на родной Украине. Она утверждает, что полюбила эту культуру и впитывает все лучшее, что в ней есть.
О немцах существует масса стереотипных представлений, и большинство из которых имеют под собой основания. Прежде всего, это связано с лютеранством и с этикой труда. Реформация сыграла исключительную роль в изменении отношения человека к труду. Достаточно сравнить, как работают в странах, исповедующих протестантизм, с тем, как относятся к работе во всех прочих христианских странах, чтобы убедиться, что это именно так.
По словам Петера Вагнера, немцы работают не для радости жизни, они делают ставку на иные ценности и наслаждаются иным образом. Все должно идти своим чередом, у всего отработанная последовательность.
Кроме того, в Германии деньги имеют большое значение, и бережливость у немцев в крови. Так они воспитаны: беречь каждый цент. Петер рассказал, что отслеживает расход электроэнергии на протяжении 10 лет, а его жена Оксана старается покупать продукты и вещи со скидками.
"Мы экономим воду, используем те же чашки по нескольку раз, - рассказывает Петер. - Кофейную чашку можно использовать много раз, ведь из нее пьет один и тот же человек".
Среди общеизвестных стереотипах, касающихся немцев, есть и такой: жители Германии стесняются проявления своих собственных патриотических чувств, таких, как вывешивание флагов, распевание собственного гимна. Эта ситуация немного изменилась в 2006 году на Чемпионате мира по футболу, когда впервые немцы стали размахивать флагами и вывешивать их. До этого считалось, что это проявление национализма. А куда привел Германию национализм, все знают.
И в 2006 году было много рассуждений и в печати, и по телевидению, надо или не надо демонстрировать патриотические чувства. Были такие даже стикеры, которые "зеленые" наклеивали на машины: "Патриотизм? Нет, спасибо, не надо".
Съемочная группа попросила нескольких немцев назвать несколько главных черт немецкого характера. Глава пивоваренной компании Катарина Крамер заявила, что в Германии главное – качество, автомобили и пиво, причем пиво - на первом месте. По мнению Петера Вагнера, немцев отличают бережливость и точность, а фермер Харальд Рапс считает главной немецкой чертой целеустремленность. Далеко не все такие уж аккуратные или трудолюбивые, но, по крайней мере, все целеустремленные. Да и цели бывают разные. А музыкант Герберт Гренемайер признается, что главная черта немцев – неуверенность в себе, и это приводит к разнообразным крайностям.
"Поскольку мы так сильны в экономическом плане, все уверены, что мы сообразительные и умные, - пояснил он. - Мы можем быть одновременно страшно неуверенными и при этом очень высокомерными. И когда мы думаем, что мы лучше, чем все остальные, от нас просто сквозит этой глупой надменностью".
Крысолов из Хамельна:
Страшные немецкие сказки и ужас нацистских лагерей - есть ли связь?
Знаменитые сказки братьев Гримм были придуманы не ими, они лишь собрали и обработали их литературно. И кончаются они не просто плохо, а ужасно. Пример? Пожалуйста. Легенда о крысолове, с которой связан вековыми традициями городок Хамельн.
Согласно этой легенде, в 1284 году, 26 июня, 130 детей ушли из города в неизвестном направлении за человеком в странном костюме и навсегда пропали. В то время случилось нашествие крыс, и однажды в город пришел один человек и сказал, что уведет крыс, но за это ему должны заплатить. Жители согласились. Но когда он избавил город от крыс, денег он не получил. И тогда увел из города детей.
Руководитель самодеятельной труппы Норберт Майер родился в Хамельне, здесь прошла вся его жизнь, здесь он ходил в школу, в старинной церкви крестили и венчали его, крестили его детей. По словам Норберта, он чувствует неразрывную связь с этим прекрасным городом.
Вот уже много лет каждое воскресенье с мая по октябрь на главной площади Хамельна разыгрывают историю крысолова. Участвуют сами жители, причем почти все они играют в этом спектакле практически всю свою жизнь.
"Я начал с крысы, но со временем, когда стал старше, исполнял и другие роли, - рассказывает один из актеров Брайен Бойер. – И уже почти 11 лет я крысолов. А мой отец играл крысолова около 20 лет".
А в свободное от спектаклей время Брайен – профессиональный рыбак, ловит угрей на реке Везере. Этим же занимались его деды и отец, этим же будет заниматься и его сын.
Иногда кажется, что эта история про немецких детей, которые идут за дудочкой, повторялась много раз еще в истории. Но есть ли какой-нибудь народ, у которого выработан иммунитет к крысолову? Народ, который ни при каких обстоятельствах не пойдет за его пленительной дудкой? Скорее всего, такого народа нет. Хотя, наверное, есть более и менее устойчивые, более и менее сопротивляющиеся, более и менее готовые, зажмурившись, броситься вслед за крысоловом.
Из секретного доклада американской разведпротивляющиеся, более и менее готовые, зажмурившись, броситься вслед за крысоловом.
Из секретного доклада американской разведки: "Гитлер оказывает модное влияние на обыкновенных немцев. Его митинги всегда многолюдны. А когда он заканчивает выступать, способность к критическому мышлению у его слушателей подавлена до такой степени, что они готовы безоговорочно поверить во все сказанное им. Он льстит и обхаживает. Он бросает обвинения и тут же развлекает и умиляет. Каким-то образом ему удается высказать то, что большинство слушателей уже тайно держит в уме, но не может выразить словами".
Крысолов – маг и волшебник. Он превращает народ в толпу, а толпой легко управлять. Толпа доверчива, безлика, нетерпима, жестока. И проще всего и быстрее всего ее объединяет враг. Мнимый ли, реальный ли, внешний, внутренний – это не имеет значения. Главное, чтобы народ поверил в существование врага.
Один из врагов, до боли знакомый, всюду преследуемый, но никак не желающий исчезнуть с лица земли – еврей. Придя к власти, нацисты решили разобраться с этим раз и навсегда. Начали с бойкота еврейских магазинов и фирм. Штурмовики, стоя у входа у еврейские лавки, доходчиво объясняли посетителям, почему не стоит покупать у евреев, обращаться к еврейским адвокатам и лечиться у еврейских врачей. На плакате написано: "Женщины и девушки! Защитите себя от осквернителя – от еврея!".
Почему же немцы промолчали? Почему они все с тем же аппетитом ели в кафе, где не разрешалось есть евреям, с удовольствием посещали кинотеатры, вход в которые евреям был запрещен, в парках без всяких переживаний садились на скамейки с надписью "только для арийцев"? Вот вопрос вопросов.
Приди нацисты к власти в стране традиционного антисемитизма – например, в Польше или в России, - проживающие в них евреи сразу бежали бы, понимая, что их ожидает. Но в Германии испокон веков евреи жили с немцами мирно, бок о бок, и поэтому они никак не могли поверить в то, что над ними нависла смертельная опасность. Пробуждение было страшным. В ночь с 9 на 10 ноября 1938 года тысячи еврейских магазинов, синагог и домов были разгромлены. Это сделал "Гитлерюгенд" - те самые дети, которым читали страшные сказки.
Немецкая точность, порядок, ответственность, отношение к труду - когда все эти полезные национальные черты, которыми любой народ мог бы гордиться, переносятся на задачу уничтожения людей, примириться с этим невозможно. Один из страшных примеров – концлагерь Дахау.
Через ворота, которые ведут в концлагерь Дахау, прошли примерно за 10 лет около 200 тысяч человек, вышли 65 тысяч максимум. Дахау – первый концлагерь на территории Германии. Открыт в год прихода к власти Адольфа Гитлера - в 33-м. Аккуратные тополиные аллеи, добротно выстроенные административные корпуса. Все рационально, продумано до мелочей. По периметру лагерь окружен рвом, за которым бетонная ограда с колючей проволокой под током и шесть сторожевых башен, где круглосуточно дежурила вооруженная охрана.
"Эта тюрьма была построена нацистским руководством, чтобы показывать ее посетителям, она была очень современной для тех лет, - рассказывает экскурсовод Верена Брунель. - Но посетители не видели, что происходило в их отсутствии, каким пыткам подвергались заключенные".
Макс Маннхаймер – председатель общества выживших узников Дахау. Таких, как он, уже практически не осталось. Максу Маннхаймеру – 93 года. Он прошел через несколько концлагерей и хлебнул по полной. Как рассказывает Макс Маннхаймер, Дахау был для него не самым страшным лагерем. Хуже всего было в Освенциме: там он потерял шестерых родственников – отца, мать, жену, двух братьев и сестру.
"Из той партии, в которой я прибыл в лагерь, а в ней была почти тысяча человек, в живых остались 155 мужчин и 63 женщины, - рассказывает бывший узник. - Остальных прямо с платформы отправили в газовые камеры".
Позже в своей книге Маннхаймер написал поразительные слова: "Чтобы выжить в аду концлагерей, нужно было стать незаметным, как дождь в дождливую погоду". Выжившие заключенные рассказывали, что пожилым было труднее, они быстрее теряли надежду и хотели умереть. Но молодым хотелось жить, и это был единственный способ выжить – надеяться. Многие кончали жизнь самоубийством. Для этого достаточно было просто наступить на газон, и люди погибали от пуль надзирателей СС, которые без предупреждения стреляли со сторожевых вышек.
Поражает продуманная немецкая аккуратность. Каждый заключенный носил форму с определенной нашивкой. Она позволяла понять, за что он здесь находится. У политзаключенных – красные, у евреев – желтые, у уголовников – зеленые, у асоциалов – черные, у цыган – коричневые, у гомосексуалистов – розовые. Буква "К" обозначала военного преступника, буква "А" - нарушителя трудовой дисциплины. Слабоумные носили нашивку "blid" - "дурак". Заключенные, которые участвовали или которых подозревали в побеге, должны были носить красно-белую мишень на груди и на спине.
Каждый барак был рассчитан примерно на 150 – 300 человек. Но на самом деле там находилось от 1500 до 2000 человек. Разместиться на ночь все могли только лежа на боку. Спали на бумажных матрасах, набитых соломой или стружками. В качестве одеял использовались бумажные покрывала с теми же самыми стружками.
Заключенных будили очень рано, потом проводили перекличку. Как правило, она длилась час. Одновременно с перекличкой проходил тщательнейший осмотр бараков. От заключенных требовали соблюдения индивидуальной чистоты и порядка. Главной святыней был пол, ходить по нему можно было только босиком. Словом, здесь царил Ordnung - знаменитый немецкий порядок, доведенный, казалось бы, до абсурда. Но это был не абсурд, а тщательно взвешенный способ разрушения человеческой личности.
Каждый день два раза, утром и вечером, заключенные выстраивались на плаце и ждали переклички. Любой шепот, шум – наказание, падение – наказание, кого-то недосчитались – наказание всему бараку. Потом заключенные отправлялись на работу. По пути туда или возвращаясь после изнурительного трудового дня, заключенные должны были петь, причем петь весело, бодро и громко.
Система концлагерей преподносилась нацистами как система исправления с помощью труда. Они называли это трудовыми лагерями и воспитательными лагерями. Были цеха, где должны были шить униформу для СС, были цеха, где должны были делать обувь для СС, также был электроцех. Был карьер для добычи гравия. Но самая ужасная работа была на сельскохозяйственных плантациях, где заключенные должны были работать весь день на открытом воздухе. Их убивали холод, ветер и дождь.
За плохую, с точки зрения надзирателя, работу полагалось 25 ударов кнутом. Сотоварищи вслух отсчитывали удары. Если заключенный терял сознание, отсчет начинался заново. Были и другие наказания. Провинившегося подвешивали на дереве с завязанными за спиной руками или помещали в так называемую стоячую камеру, в которой их держали по несколько суток без пищи и воды.
"С одной стороны, людей убивали, а с другой стороны, были какие-то развлечения, - вспоминает Макс Маннхаймер. - К примеру, в Дахау эсэсовцы играли в футбол против заключенных. Это было странно, очень странно".
Здание крематория, в нем находятся четыре печи. Все было организовано по принципу фабрики. С умерших заключенных снимали униформу, потом ее дезинфицировали и отдавали вновь прибывшим заключенным.
Там же находится газовая камера. Pдесь работали врачи СС, они проводили так называемые эксперименты на узниках. И в период этих экспериментов сотни заключенных были убиты в газовых камерах. Считается, что впервые газ использовали в сентябре 41-го года. Первыми жертвами были советские военнопленные. Они находились в 10-м корпусе. Там была тюрьма, и там, в подвале, и были первые отравления газом. Нужно было найти самые дешевые средства, и эсэсовцы применили "Циклон Б" - синильную кислоту в виде кристаллов, пестицид.
В медицинских блоках проводились секретные эксперименты. Опыты с переохлаждением должны были выяснить, как помочь пилотам, выброшенным в море, избежать последствий переохлаждения. Подопытных на несколько часов погружали в бассейн с ледяной водой, затем на них опробовали различные методы отогревания. Большинство экспериментов заканчивались смертью испытуемых. Их мозг и другие органы отсылали в один из научно-исследовательских институтов Берлина, чтобы зафиксировать физиологические изменения.
Как же можно объяснить тот факт, что такая великая страна, как Германия, с такой великой культурой, великой музыкой, великой философией, великой литературой, пошла по пути национал-социализма и фашизма? К примеру, Рейнхард Гейдрих родился в том же месте, где и Гендель, и тоже хотел стать композитором, а стал одним из самых кровавых убийц – Рудольфом Гессом. Он был тем человеком, который начал травить людей газом в Освенциме.
"Он ведь так и не осознал свою вину, - рассуждает бывший узник Макс Маннхаймер. - Дав присягу Гитлеру, он считал, что он исполняет свой долг. И так думали многие".
Есть еще один любопытный пример – доктор Ганс Мюнх. Врач, который отказался проводить селекцию. Он потом работал в Институте гигиены. Он окружил себя разными учеными из числа заключенных, и он хотел стать великим ученым. Он рассказывал: "Да, кому-то пришлось пойти и под нож. Что же делать? Мы ставили опыты на говядине, заражали ее бактериями, но нам сказали: "Солдатам на фронте нечего есть, а вы переводите говядину. Берите заключенных". И эсэсовцы стали убивать заключенных, заряжать бактериями человеческое мясо, а потом скармливать его другим заключенным. И он рассказал об этом людям, потому что он больше не мог нести в себе эту вину.
Наряду с вопросом, почему Uермания пошла за Гитлером возникает и другой: может ли такое повториться? Существует мнение, что может, если серьезно ухудшится экономическая ситуация. Хотя немцы очень стараются, чтобы повторения истории не произошло. Они постоянно говорят о вине, причем довольно жестко: что виновны не нацисты, не Гитлер и его партия, а весь немецкий народ, которые Гитлера и нацистов выбрал и поддержал.
ки: "Гитлер оказывает модное влияние на обыкновенных немцев. Его митинги всегда многолюдны. А когда он заканчивает выступать, способность к критическому мышлению у его слушателей подавлена до такой степени, что они готовы безоговорочно поверить во все сказанное им. Он льстит и обхаживает. Он бросает обвинения и тут же развлекает и умиляет. Каким-то образом ему удается высказать то, что большинство слушателей уже тайно держит в уме, но не может выразить словами".
Крысолов – маг и волшебник. Он превращает народ в толпу, а толпой легко управлять. Толпа доверчива, безлика, нетерпима, жестока. И проще всего и быстрее всего ее объединяет враг. Мнимый ли, реальный ли, внешний, внутренний – это не имеет значения. Главное, чтобы народ поверил в существование врага.
Один из врагов, до боли знакомый, всюду преследуемый, но никак не желающий исчезнуть с лица земли – еврей. Придя к власти, нацисты решили разобраться с этим раз и навсегда. Начали с бойкота еврейских магазинов и фирм. Штурмовики, стоя у входа у еврейские лавки, доходчиво объясняли посетителям, почему не стоит покупать у евреев, обращаться к еврейским адвокатам и лечиться у еврейских врачей. На плакате написано: "Женщины и девушки! Защитите себя от осквернителя – от еврея!".
Почему же немцы промолчали? Почему они все с тем же аппетитом ели в кафе, где не разрешалось есть евреям, с удовольствием посещали кинотеатры, вход в которые евреям был запрещен, в парках без всяких переживаний садились на скамейки с надписью "только для арийцев"? Вот вопрос вопросов.
Приди нацисты к власти в стране традиционного антисемитизма – например, в Польше или в России, - проживающие в них евреи сразу бежали бы, понимая, что их ожидает. Но в Германии испокон веков евреи жили с немцами мирно, бок о бок, и поэтому они никак не могли поверить в то, что над ними нависла смертельная опасность. Пробуждение было страшным. В ночь с 9 на 10 ноября 1938 года тысячи еврейских магазинов, синагог и домов были разгромлены. Это сделал "Гитлерюгенд" - те самые дети, которым читали страшные сказки.
Немецкая точность, порядок, ответственность, отношение к труду - когда все эти полезные национальные черты, которыми любой народ мог бы гордиться, переносятся на задачу уничтожения людей, примириться с этим невозможно. Один из страшных примеров – концлагерь Дахау.
Через ворота, которые ведут в концлагерь Дахау, прошли примерно за 10 лет около 200 тысяч человек, вышли 65 тысяч максимум. Дахау – первый концлагерь на территории Германии. Открыт в год прихода к власти Адольфа Гитлера - в 33-м. Аккуратные тополиные аллеи, добротно выстроенные административные корпуса. Все рационально, продумано до мелочей. По периметру лагерь окружен рвом, за которым бетонная ограда с колючей проволокой под током и шесть сторожевых башен, где круглосуточно дежурила вооруженная охрана.
"Эта тюрьма была построена нацистским руководством, чтобы показывать ее посетителям, она была очень современной для тех лет, - рассказывает экскурсовод Верена Брунель. - Но посетители не видели, что происходило в их отсутствии, каким пыткам подвергались заключенные".
Макс Маннхаймер – председатель общества выживших узников Дахау. Таких, как он, уже практически не осталось. Максу Маннхаймеру – 93 года. Он прошел через несколько концлагерей и хлебнул по полной. Как рассказывает Макс Маннхаймер, Дахау был для него не самым страшным лагерем. Хуже всего было в Освенциме: там он потерял шестерых родственников – отца, мать, жену, двух братьев и сестру.
"Из той партии, в которой я прибыл в лагерь, а в ней была почти тысяча человек, в живых остались 155 мужчин и 63 женщины, - рассказывает бывший узник. - Остальных прямо с платформы отправили в газовые камеры".
Позже в своей книге Маннхаймер написал поразительные слова: "Чтобы выжить в аду концлагерей, нужно было стать незаметным, как дождь в дождливую погоду". Выжившие заключенные рассказывали, что пожилым было труднее, они быстрее теряли надежду и хотели умереть. Но молодым хотелось жить, и это был единственный способ выжить – надеяться. Многие кончали жизнь самоубийством. Для этого достаточно было просто наступить на газон, и люди погибали от пуль надзирателей СС, которые без предупреждения стреляли со сторожевых вышек.
Поражает продуманная немецкая аккуратность. Каждый заключенный носил форму с определенной нашивкой. Она позволяла понять, за что он здесь находится. У политзаключенных – красные, у евреев – желтые, у уголовников – зеленые, у асоциалов – черные, у цыган – коричневые, у гомосексуалистов – розовые. Буква "К" обозначала военного преступника, буква "А" - нарушителя трудовой дисциплины. Слабоумные носили нашивку "blid" - "дурак". Заключенные, которые участвовали или которых подозревали в побеге, должны были носить красно-белую мишень на груди и на спине.
Каждый барак был рассчитан примерно на 150 – 300 человек. Но на самом деле там находилось от 1500 до 2000 человек. Разместиться на ночь все могли только лежа на боку. Спали на бумажных матрасах, набитых соломой или стружками. В качестве одеял использовались бумажные покрывала с теми же самыми стружками.
Заключенных будили очень рано, потом проводили перекличку. Как правило, она длилась час. Одновременно с перекличкой проходил тщательнейший осмотр бараков. От заключенных требовали соблюдения индивидуальной чистоты и порядка. Главной святыней был пол, ходить по нему можно было только босиком. Словом, здесь царил Ordnung - знаменитый немецкий порядок, доведенный, казалось бы, до абсурда. Но это был не абсурд, а тщательно взвешенный способ разрушения человеческой личности.
Каждый день два раза, утром и вечером, заключенные выстраивались на плаце и ждали переклички. Любой шепот, шум – наказание, падение – наказание, кого-то недосчитались – наказание всему бараку. Потом заключенные отправлялись на работу. По пути туда или возвращаясь после изнурительного трудового дня, заключенные должны были петь, причем петь весело, бодро и громко.
Система концлагерей преподносилась нацистами как система исправления с помощью труда. Они называли это трудовыми лагерями и воспитательными лагерями. Были цеха, где должны были шить униформу для СС, были цеха, где должны были делать обувь для СС, также был электроцех. Был карьер для добычи гравия. Но самая ужасная работа была на сельскохозяйственных плантациях, где заключенные должны были работать весь день на открытом воздухе. Их убивали холод, ветер и дождь.
За плохую, с точки зрения надзирателя, работу полагалось 25 ударов кнутом. Сотоварищи вслух отсчитывали удары. Если заключенный терял сознание, отсчет начинался заново. Были и другие наказания. Провинившегося подвешивали на дереве с завязанными за спиной руками или помещали в так называемую стоячую камеру, в которой их держали по несколько суток без пищи и воды.
"С одной стороны, людей убивали, а с другой стороны, были какие-то развлечения, - вспоминает Макс Маннхаймер. - К примеру, в Дахау эсэсовцы играли в футбол против заключенных. Это было странно, очень странно".
Здание крематория, в нем находятся четыре печи. Все было организовано по принципу фабрики. С умерших заключенных снимали униформу, потом ее дезинфицировали и отдавали вновь прибывшим заключенным.
Там же находится газовая камера. Pдесь работали врачи СС, они проводили так называемые эксперименты на узниках. И в период этих экспериментов сотни заключенных были убиты в газовых камерах. Считается, что впервые газ использовали в сентябре 41-го года. Первыми жертвами были советские военнопленные. Они находились в 10-м корпусе. Там была тюрьма, и там, в подвале, и были первые отравления газом. Нужно было найти самые дешевые средства, и эсэсовцы применили "Циклон Б" - синильную кислоту в виде кристаллов, пестицид.
В медицинских блоках проводились секретные эксперименты. Опыты с переохлаждением должны были выяснить, как помочь пилотам, выброшенным в море, избежать последствий переохлаждения. Подопытных на несколько часов погружали в бассейн с ледяной водой, затем на них опробовали различные методы отогревания. Большинство экспериментов заканчивались смертью испытуемых. Их мозг и другие органы отсылали в один из научно-исследовательских институтов Берлина, чтобы зафиксировать физиологические изменения.
Как же можно объяснить тот факт, что такая великая страна, как Германия, с такой великой культурой, великой музыкой, великой философией, великой литературой, пошла по пути национал-социализма и фашизма? К примеру, Рейнхард Гейдрих родился в том же месте, где и Гендель, и тоже хотел стать композитором, а стал одним из самых кровавых убийц – Рудольфом Гессом. Он был тем человеком, который начал травить людей газом в Освенциме.
"Он ведь так и не осознал свою вину, - рассуждает бывший узник Макс Маннхаймер. - Дав присягу Гитлеру, он считал, что он исполняет свой долг. И так думали многие".
Есть еще один любопытный пример – доктор Ганс Мюнх. Врач, который отказался проводить селекцию. Он потом работал в Институте гигиены. Он окружил себя разными учеными из числа заключенных, и он хотел стать великим ученым. Он рассказывал: "Да, кому-то пришлось пойти и под нож. Что же делать? Мы ставили опыты на говядине, заражали ее бактериями, но нам сказали: "Солдатам на фронте нечего есть, а вы переводите говядину. Берите заключенных". И эсэсовцы стали убивать заключенных, заряжать бактериями человеческое мясо, а потом скармливать его другим заключенным. И он рассказал об этом людям, потому что он больше не мог нести в себе эту вину.
Наряду с вопросом, почему Uермания пошла за Гитлером возникает и другой: может ли такое повториться? Существует мнение, что может, если серьезно ухудшится экономическая ситуация. Хотя немцы очень стараются, чтобы повторения истории не произошло. Они постоянно говорят о вине, причем довольно жестко: что виновны не нацисты, не Гитлер и его партия, а весь немецкий народ, которые Гитлера и нацистов выбрал и поддержал.
Стена:
История знаменитой Берлинской стены: возведение, разлученные семьи, удачные и неудачные побеги…
В 1961 году, когда было принято решение о строительстве Стены, Берлин был в своем роде уникальным городом. После войны, как и вся Германия, город был поделен между странами-победительницами на четыре оккупационных зоны. Через три года в результате слияния всех западных зон образовалась Федеративная Республика Германии. Советская зона была преобразована в Германскую Демократическую Республику.
В августе 1961 в качестве первой меры на столбы была натянута линия колючей проволоки, потом еще одна, а между ними – витки колючей проволоки. Затем это временное заграждение убрали и построили стену.
Перекрыли все улицы, дороги, ветки подземки, надземки и трамвайные пути, через которые проходила граница. Перерезали электрические и телефонные кабели, заложили канализационные тоннели, заварили газовые и водопроводные трубы и установили пограничные сооружения. И все это за одну ночь. Ты засыпаешь в одном городе, а просыпаешься в другом. Вчера твои родственники и друзья жили с тобой в одном городе, а сегодня ты отделен от них стеной. Первое – это чувство полной растерянности, второе – это желание бежать. Любым способом, но бежать.
Чтобы не чувствовать себя как животное в клетке, жители домов, через которые проходила граница, прямо из окон выпрыгивали на западную территорию. Пограничники стали врываться в квартиры и замуровывать окна.
Полковник в отставке Хайнц Шеффер 41 год прослужил в пограничных войсках ГДР. Он убежден, что возведение Стены было необходимостью, ведь только так можно было остановить отток рабочей силы на Запад.
"Я вырос как гражданин ГДР, меня воспитали в ГДР, - заявляет он. - И западный немец или западный берлинец другом мне не был".
Особенно негативно он вспоминает людей, которые работали в Западном Берлине и имели хорошие заработки в твердой валюте, а жили в Восточном, где все было намного дешевле.
Хайнц Шеффер демонстрирует фотографии и документы Чекпойнта Чарли. Чекпойнт Чарли – это один из 13 контрольно-пропускных пунктов, действовавших на границе между Восточным и Западным Берлином. Здесь произошел своеобразный "Карибский кризис". Советская комендатура отказалась пускать западных дипломатов без специальных пропусков в восточный сектор. В ответ американцы подтянули к КПП танки. Тогда Советы расположили у Чекпойнт Чарли целую танковую роту. 48 часов продолжалось так называемое танковое противостояние.
Хайнц Шеффер согласен с тем, что в то время в Западном Берлине жилось лучше, и именно этим объяснялось такое количество попыток пересечь границу. Вместе с тем, он не испытывает никаких мук совести по поводу того, что ему приходилось стрелять в людей, которым просто хотелось жить лучше.
"Сейчас нас часто упрекают этим приказом стрелять, но на самом деле такого приказа никогда не существовало, - рассказывает бывший пограничник. - Существовало строгое правило: стрелять только по ногам, чтобы человек не мог двигаться дальше и его можно было бы вернуть".
Кроме того, по мнению Хайнца Шеффера, люди должны были сами понимать, что задача пограничников – охранять границу, и в случае нарушений они будут стрелять.
Хайнц Шеффер был активным участником событий 17 августа 1962 года, когда при попытке перелезть через стену был тяжело ранен каменщик из Восточного Берлина Петер Фехтер. Полковник в отставке рассказывает, что даже после криков пограничников "Стой! Будем стрелять!" Фехтер и его друг продолжали бежать к Стене. Другу удалось перелезть через Стену, а Фехтер был ранен в бедро. По словам Хайнца Шеффера, он приказал запасному часовому вытащить Фехтера и перенести в безопасное место, но тот отказался, опасаясь стрельбы со стороны западноберлинских полицейских. Хайнц выехал на место происшествия, ехать было почти 50 минут, и за это время солдаты все-таки вытащили раненого. Шеффер повез его в госпиталь, и, по его словам, даже сумел довезти живым, но вскоре Фехтер умер. Через день вдоль западноберлинской границы появились столбы с фотографиями, на которых был изображен Шеффер и подписью: "Целых 50 минут они оставили его лежать у стены и истекать кровью, а офицер-пограничник еще и улыбается".
"Но я ни о чем не жалею, - признается Хайнц Шеффер. - Конечно, мне жаль, что он погиб, но он ведь знал, что в него будут стрелять, если он не подчинится".
Предместье Берлина Кляйн-Глинике стало своеобразным восточным аппендиксом в Западном Берлине. С Восточным Берлином деревню соединял небольшой пешеходный мост.
Жители Кляйн-Глинике Клаус и Бригитте Хайнрих вспоминают, как в молодости ездили на электричке в Западный Берлин, ходили там в кино, покупали первые джинсы. А потом ситуация резко изменилась. Незадолго до 13 августа Бригитте и Клаус поехали отдыхать на Балтийское море, а когда вернулись, выяснилось, что их дома находятся не только на разных берегах реки, как было всегда, но и в разных государствах.
Командир пограничной службы Кляйн-Глинике 1970 – 1977 гг. Франк Пателей, рассказывает, что жители достаточно быстро смирились со стеной, порой она их даже развлекала. Появились смотровые площадки, с них можно было наблюдать за гражданами ГДР. Кроме того, по словам пограничника, люди из Западного Берлина ходили к стене, досаждали детям, женщинам, оскорбляли их. Они регулярно вывешивали плакаты с призывами против партии и правительства. Однажды Франк приставил лестницу к стене, чтобы посмотреть, в чем там дело, и раздался взрыв.
"Я упал с лестницы, потерял сознание, - вспоминает Франк Пателей. - Впоследствии было установлено, что в этом плакате были спрятаны две самодельные бомбы, заряженные гайками и болтами".
В результате пограничник потерял глаз и еще три месяца провел в больнице. При этом Франк был уверен, что какой высоты стену не построй, те, кто действительно хочет сбежать из республики, так и сделает.
И действительно, из Восточного Берлина бежали, проявляя чудеса изобретательности: делали подкопы под стеной, перелетали через нее на воздушных шарах, переплывали с аквалангами пограничные каналы. А когда жителям ФРГ было разрешено по спецпропускам въезжать в ГДР, чтобы повидать родственников, был придуман хитроумный способ вывоза людей в машинах. Мотор был сзади, а спереди под капотом делали своего рода тайник для людей с жестяной крышкой.
Франк Пателей вспоминает несколько случаев попыток бегства: водитель машины скорой помощи прыгнул на крышу, а потом с крыши – в Западный Берлин, один парень сбежал через кладбище, кровельщики, ремонтировавшие церковь, переправились по лестнице во время работы.
В любой тюрьме должны быть не только надзиратели, но и "топтуны" - те, которые подсматривают, подслушивают, выслеживают. Но ГДР, да и не только ГДР, была тюрьмой наоборот: преступники, "Штази", были на свободе, а ни в чем не повинные граждане – вне свободы. А когда они пытались прорваться к свободе, их сажали по полной программе.
Все было сделано тщательно и продуманно. Не все знают, что в нацистских концлагерях сторожевым псам вырезали голосовые связки, чтобы они не могли ни лаять, ни рычать, но зато могли напасть на заключенного совершенно беззвучно и неожиданно. "Штази" не достигли гестаповских высот, но они создали для своих ищеек картотеку запахов неблагонадежных лиц, с помощь которых можно было с точностью до суток отслеживать их перемещения по городу.
По словам директора музея "Круглый угол" Тобиаса Холитцера, ни в одно стране - ни в Советском Союзе, ни в Польше, ни где-нибудь еще – не приходилось столько сотрудников спецслужб на тысячу человек населения, как в ГДР. Тобиас уверен, что причина этого типично немецкая черта с такой абсолютной претензией знать все.
"Органы госбезопасности нужны были для того, чтобы контролировать и в случае необходимости подвергать репрессиям то, что выделяется на общем фоне", - пояснил директор музея.
Тюрьмы и следственные изоляторы Штази были воплощением немецкого порядка – все чисто, аккуратно, холодно, упорядоченно, продумано. Как рассказывает бывший заключенный Дитрих Флекенштайн, в тюрьме следили за тем, чтобы заключенные не худели. Если кто-то начинал терять в весе, ему назначали двойную порцию. Кроме того, по первому требованию заключенным оказывалась квалифицированная медицинская помощь.
По словам другого бывшего заключенного Гильберта Фуриана, физическое насилие в отношении заключенных было вполне обычным делом лишь поначалу, а в середине 70-х годов Штази изменила свою тактику – перешла от причинения телесных повреждений к психологическому давлению на допросах.
"Но были и дни, когда было довольно весело, мы шумели и пели, - вспоминает Дитрих Флекенштайн. - И представьте себе, их это не злило. Они хотели сделать из нас порядочных людей, перевоспитать нас, а не ликвидировать".
В Лейпциге есть большое солидное здание, которое когда-то было тюрьмой, затем, после войны, там работало подразделение НКВД, а потом – "Штази". Но самое страшное, что в этом здании убивали с помощью гильотины. Смертную казнь ввели в ГДР в 1960 году, и вплоть до 1968 казнили с помощью легендарного французского изобретения. О том, что в этой тюрьме проводились казни, не знал никто – ни жители города, ни заключенные, которые отбывали здесь срок, ни даже сами приговоренные к смерти, которых привозили сюда непосредственно перед казнью.
Директор музея "Круглый угол" Тобиас Холитцер показывает комнату, в которой приговоренный к смерти проводил свои последние часы. Здесь ему сообщали о том, что его ходатайство о помиловании было отклонено и что его казнят в ближайшее время. Здесь же он мог написать прощальное письмо. Правда, не было ни одного случая, чтобы эти письма были переданы родным. Они, как правило, просто подшивались к делу.
До 68-го года в Германии действовал еще кайзеровский закон, по которому казнили путем отсечения головы. К тому моменту в большинстве стран гильотина уже стала музейным экспонатом. Но законопослушные немцы все так же рубили головы. Нацисты, кстати, считали подобную смерть неблагородной, в отличие от расстрела.
В центре комнаты находилась гильотина, ее лезвие крепилось на потолке. Как рассказывает Тобиас Холитцер, перед казнью вывешивался черный занавес, чтобы саму гильотину не было видно, и наружу выглядывала только скамья. Непосредственно перед казнью занавес открывали, клали осужденного на скамью, затем приводили лезвие в движение. На полу был специально устроен фарфоровый слив, чтобы после казни помещение можно было помыть, а в углу – водопроводный кран. Кремация и захоронение урны с прахом казненных также проходили тайно и при полной анонимности.
"В свидетельстве о смерти Лейпциг как место казни никогда не указывался, как и настоящая причина смерти, - отмечает директор музея. - Она всегда заменялась сердечной недостаточностью, переломом основания черепа или следствием аварии".
Сколько из казненных здесь были приговорены к смерти по уголовным делам, а сколько по политическим, сказать невозможно, поскольку эти понятия зачастую подменялись, чисто политический состав преступления рассматривался как уголовный. Но даже бывший заключенный Гильберт Фуриан считает неуместным сравнение деятельности Штази и Гестапо. Впрочем, в лейпцигской тюрьме в период с 60-го по 81-й год были казнены всего 64 человека. Возможно ли сравнивать с размахом НКВД или Гестапо?
"Я даже не уверен, можно ли назвать ГДР диктатурой, - отмечает Гильберт Фуриан. - У меня всегда была своя рабочая гипотеза: ГДР была опекунским государством. В этом понятии заключено и признание лица враждебным, но одновременно и забота о нем".
Удивительно, что даже этот человек, арестованный из-за пустяков, все равно не говорит о ГДР плохо. Более того, Запад хотел вызволить его из тюрьмы, предлагая за него 40 – 60 тысяч дойчмарок, а он отказался. По словам Фуриана, он не захотел уезжать на запад, потому что ГДР – его родина, и он не хотел ее покидать.
Лекарство от ностальгии:
Более 20 лет произошло объединение Германии. Какие изменения произошли в жизни граждан бывших ФРГ и ГДР, довольны ли они этими изменениями?
7 октября 1949 года было объявлено о создании Германской Демократической Республики. Ровно 40 лет спустя, день в день, в церкви Святого Николая в Лейпциге собралось 8000 человек. Десятки тысяч стояли на улице, окружая церковь. Они стояли со свечами в руках и молились, молились за мир. По личному указанию руководителя страны Эриха Хонеккера к площади вокруг церкви были стянуты войска.
В Германской Демократической Республике любое, даже самое малочисленное оппозиционное собрание заканчивалось арестами и тюрьмой. Но в церкви не хватали, из церкви не выволакивали. Там просто наблюдали.
8000 человек собрались на площади, держа в руках свечи, прикрывая пламя от ветра, и молились. И ровно через месяц ГДР закончила свое существование. Стена пала.
Корнелия Хольцбрехер и Ульрике Райхенбах – сестры-близнецы, похожие друг на друга как две капли воды. Их мать отказалась от дочерей сразу после рождения, и девочек поместили в разные приемные семьи.
"Когда мне было 26 лет, зазвонил мой телефон. Это была моя сестра, и она сказала: "Я – твоя близняшка", - рассказывает Корнелия Хольцбрехер. - Она искала меня и нашла сразу после падения Стены".
Корнелия предполагала, что у нее есть сестра, но точно не знала об этом. А когда им с Ульрике удалось встретиться, она ощутила огромное счастье, какого в своей жизни не переживала ни до, ни после.
Родители Ульрике не раз подавали заявление на выезд из ГДР, но его каждый раз отклоняли, так как ее отец был единственным офтальмологом в округе Штендаль. Для того, чтобы ускорить этот процесс, от родственников семьи из Ганновера было передано письмо. Это стало известно спецслужбам и расценено как предательство родины. Родители Ульрике были арестованы прямо на работе.
Они провели в тюрьме 3 года, а потом их выкупили западногерманские родственники. Как ни странно, это часто практиковалось: власти ГДР регулярно продавали своих граждан, политических заключенных и тех, у кого были родственники на Западе.
Ульрике было 15 лет, когда ее выкупленных родителей препроводили в ФРГ. Но ее не отпустили вместе с ними. Ульрике пришлось пойти к Штази за разрешением на выезд к родителям. А сотрудники государственной безопасности заявили, что девушке не стоит ехать к людям, которые врали ей: скрыли, что всего лишь приемная дочь, что у нее есть сестра-близняшка. Но Ульрике настояла на своем: она уехала.
Корнелия и Ульрике очень похожи, и не только внешне. Но на вопрос, есть ли сейчас разница между теми, кто родился и вырос в Западной Германии, и теми, кто родился и вырос в ГДР, они отвечают по-разному. Ульрика уверена, что сейчас особой разницы нет, хотя сразу после объединения она была очень заметна: сейчас все люди одинаковы, каждый должен просто работать, что-то делать, приспосабливаться. А по мнению Корнелии разница есть и очень большая: сердечность и потребность быть вместе чувствуется у жителей бывшей ГДР гораздо сильнее.
Даниэль Хельбиг и Гидо Занд – соучредители и совладельцы гостиницы "Остел", расположенной в восточной части Берлина. Даниэль и Гидо знакомы больше 50 лет. Они выступали в государственном цирке, Гидо был акробатом, а Даниэль – канатоходцем. Когда ГДР прекратила свое существование, они были на гастролях. Сначала артисты обрадовались, но потом государственный цирк был закрыт и у них наступили трудные времена.
Однажды появилась идея отеля "Остел", концепция которого - "назад к истокам". В номерах этой гостиницы нет телефона, мини-бара, телевизора, в отеле нет лифта, зато везде развешаны портреты Эриха Хонеккера. Везде стоит оригинальная мебель из ГДР, есть оригинальное радо, лампа из кабинета чиновника, оригинальный гедеэровский телефон. Гидо и Даниэль говорят, что хотели создать своего рода музей, где все можно трогать, где про каждый предмет можно рассказать отдельную историю.
"Это, конечно же, маркетинг, - признается Даниэль Хельбиг. - Но это и наша собственная история, ведь мы родом из ГДР".
Кроме того, по словам Даниэля, это прекрасная возможность поиронизировать над ГДР и заработать на этом деньги. Впрочем, уверен он, нынешняя Гtрмания – тоже далеко не идеал. Это общество иллюзий, а не действительности – казаться, а не быть.
Семью хозяйки гостиницы "Германский орел" в баварском Бишофсгрюне Сюзанне Пухтлер тоже коснулось разделение и объединение Германии. Бабушка Сюзанне в 1950 году сбежала из ГДР, а ее братья, сестры и родители остались там. Сюзанне помнит, как открыли границу, и она смогла впервые в жизни увидеть свою 92-летнюю прабабушку.
Впрочем, отмечает Сюзанне, были и минусы от объединения. Каждый день в ее деревню приезжало 5 – 10 автобусов, все выходили, гуляли, потом заходили опять в автобус и уезжали домой.
"Это было ужасно, - вспоминает она. - Было ощущение, что мы в зоопарке. Восточные немцы приезжали смотреть, как живут западные немцы".
Сюзанне задевают слова бывших восточных немцев о том, что западным всегда жилось хорошо, а им, гражданам ГДР – плохо. По мнению хозяйки отеля, на Западе, чтобы жить хорошо, всегда надо было много работать. Вообще, как считает Сюзанне, объединение произошло слишком быстро. Она уверена: утверждать, что все немцы стали одним народом, преждевременно, чтобы достичь этого, потребуется два-три поколения.
Можно сказать, что Германия эмигрировала, оставаясь на месте. Жители ГДР оказались в другой стране, никуда не переезжая. Поэтому многие из них, особенно пожилые, сожалеют о том, что .их страна исчезла. Их аргументы просты: в ГДР, возможно, у людей не было такого количество денег, но всем хватало еды, каждый был обут и одет, получал хорошее медицинское обслуживание. У каждого, в отличие от нынешней Германии, была возможность работать.
Хотя другая часть восточных немцев объединения очень хотела. Эти люди обрадовались тому, что они могут ездить куда хотят, что у них будут товары, которых никогда не было. И только потом они поняли, что общество, в котором они оказались, категорически отличается от того, в котором они жили раньше, что жить в этом обществе надо по-другому, а они не понимают, как.
В принципе, то, что произошло в Германии, можно назвать объединением только условно. Потому что объединение предполагает равенство объединившихся, а тут равенства не было и в помине. ГДР стала частью ФРГ, которая представления не имела о том, насколько отсталой, усталой и деморализованной была та страна, которая ей досталась.
У западных немцев и жителей Западного Берлина появилась зависть, ведь после объединения очень много городов на Востоке были полностью отреставрированы, перестроены, приведены в порядок. Получилось, что Восток восстанавливали, а Запад оставался без внимания. Поэтому многие недовольны, что в старые федеральные земли ничего не поступает от налога на солидарность.
Так называемый налог на солидарность был введен в 1991 году, чтобы привести в порядок те земли, которые прежде составляли ГДР. Сначала он равнялся 7,5% подоходного налога, потом был отменен, потом вновь введен. Ныне это 5,5% от подоходного налога. Недавний опрос показал, что свыше 70% немцев требуют отмены налога на солидарность.
Причем, как ни странно, больше всего этого требуют бывшие жители ГДР. Их не устраивает, что в Западной Германии люди до сих пор получают больше, чем на востоке. С другой стороны, до объединения зарплата у жителей ГДР была существенно меньше. Есть также люди, которые просто не хотят работать, они предпочитают получать деньги на бирже труда.
Мэр Лейпцига Буркхард Юнг рассматривает вопрос различия между западными и восточными немцами как исключительно географический, ведь есть же различия и между жителями северной и южной Германией.
"Вопрос, объединились ли Восточная и Западная Германии в единое целое, больше не актуален, он устарел, – считает Юнг. - Я предпочитаю видеть тот факт, что за последний год в Лейпциг переселились 9000 жителей из Западной Германии. Это новое поколение, которое подрастает у нас".
Нынешний президент Германии Иоахим Гаук как-то сказал: "Лучшее лекарство от ностальгии по ГДР – архивы Штази". Надо полагать, что он попал в десятку. Сразу же после падения Берлинской стены сотрудники Штази лихорадочно начали уничтожать свои архивы. Как только слухи об этом попали в прессу, возмущенные граждане захватили здание Штази по всей стране.
Из обрывков документов собирают доносы, приказы, фотографии - человеческие судьбы. На сегодняшний день из имеющихся 16 тысяч мешков удалось обработать только 500. Правда, немцы не были бы немцами, если бы они не придумали более рациональный способ – метод виртуальной реконструкции документов.
"Виртуальная реконструкция заключается в том, что фрагменты бумаги сканируются, оцифровываются, а затем специальная программа воссоздает из них целую страницу", - рассказывает руководитель отдела по реконструкции документов Штази Иоахим Хойслер.
Глава федерального ведомства по архивам Штази Роланд Ян считает, что реконструировать архивы надо, прежде всего, не для обвинения людей, писавших доносы, а для того, чтобы понять, осознать что-то, проанализировать, какое было на самом деле прошлое Германии.
Пастор Кристиан Фюрер согласен, что невозможно выгнать или наказать всех людей, которые были виновны.
"Они должны иметь возможность остаться здесь, - считает он. - Они должны признать свою вину и искать пути, чтобы жить в новых отношениях".
Что есть Немецкое:
Что такое немецкий дух и немецкое покаяние? Каким образом немецкий народ и отдельно взятые немцы прошли через покаяние? Завершился ли этот процесс?
В чем более всего выражается национальный характер, национальный дух? В языке и в музыке – это бесспорно. Бесспорно и то, что немецкий дух выразил, как никто другой, Рихард Вагнер. Выразил в слиянии языка и музыки – в опере.
Здание оперного театра стоит в старинном баварском Байройте с XIX века. Оно пережило различные периоды в истории Германии: периоды ненависти к евреям, Первую мировую войну, Вторую мировую войну, "холодную войну", падение Берлинской стены. И каждый день в нем идут спектакли, и билеты достать практически невозможно.
Снаружи здание театра смотрится как большой сарай. Как объясняет помощник режиссера Удо Метцнер, причина в том, что строил здание композитор, и все свои помыслы и усилия он направлял на внутреннюю жизнь театра – на всемирно известную акустику, на уникальные возможности сцены, на изумительную перспективу из зрительного зала.
"Такого расположения оркестровой ямы нет больше нигде в мире – она под сценой, - поясняет Удо Метцнер. - Звук идет в закругление, потом на сцену, со сцены звук попадает в зрительный зал и объединяется со звуками пения".
Копию этого театра пытались построить в Америке. Там использовали такие материалы, копировали все с точностью до сантиметра, но такую акустику создать не удалось.
В коридоре, который ведет к оркестровой яме и сцене, висят фотографии всех дирижеров, которые когда-либо работали в Байройте, с подписями, где и когда они дирижировали. Такого нет ни в одном музыкальном театре - Карлос Клайбер, молодой Герберт фон Караян, Клапац Буш, Даниэль Баренбойм, молодой Джеймс Левайн…
Сейчас никто не обращает внимания на то, что рядом висят портреты немцев и евреев. А ведь во времена Третьего Рейха из оркестра были изгнаны все евреи-музыканты, многие из которых закончили жизнь в газовых камерах. Коротка человеческая память.
Вагнер – любимый композитор Гитлера - был расистом и антисемитом. Но, конечно, как композитор он - абсолютный гений, сочинивший бессмертную музыку. И он в определенном смысле выразил немецкий дух как никто другой.
У Рихарда Вагнера есть статья "Was ist Deutsche" - буквально "Что есть немецкое". Статья очень запутанная, но в ней есть одно поразительное место, в котором Вагнер говорит о том, что немецкий дух, утверждаясь, одновременно порождает проблемы себе же. Хочется добавить: и не только себе.
Немецкий дух, он есть или нет? И если он есть, то в чем выражается? Разобраться в этом пытается писатель, автор мирового бестселлера "Чтец" Бернхард Шлинк.
"Не существует национальных черт характера в чистом виде, это шовинизм и полная чушь, - заявил он. - Но как только начинаешь путешествовать, то сразу замечаешь, что есть какие-то определенные черты национального характера".
Вместе с тем, Бернхард Шлинк согласился с мнением, что немцев объединяет нежелание говорить о своей принадлежности к Германии. Это связано как с новейшей историей страны, так и с историей более ранней, То есть, с тем, что Германия относительно недавно стала единым государством: даже в XIX веке существовало разделение по землям: на баварцев, баден-вюртембергцев и пруссов с саксонцами.
Германия - поздно сформировавшееся государство, и отсюда - желание догнать остальной мир, стать империей.
"Мы захотели получить за пару десятилетий все, что другие страны аккумулировали веками, - поясняет писатель. - Этим мы навлекли на себя беду – сначала Первую мировую, потом Вторую мировую войну".
Даже после объединений двух Германий многие по-прежнему вместо того, чтобы говорить "я – немец", предпочитают называть себя европейцами, или членами Атлантического альянса, добавил Бернхард Шлинк. Это – из-за Третьего Рейха, из-за Второй мировой войны и холокоста. Немцы испытывают чувство вины, стыда или ощущение неловкости. Никто не хочет, чтобы его ассоциировали с чем-то подобным.
Стоит напомнить, что ужасное зло совершали не только немцы. Японцы по отношению к китайцам, турки по отношению к армянам, англичане по отношению к индийцам, американцы по отношению к индейцам. Список этот можно продолжить, но, судя по всему, Германия – единственная страна, которая по-настоящему покаялась и сделала все, чтобы каждый немец знал о том, что было, и кто виноват в том, что это произошло.
Казалось бы, какую ответственность за то, что происходило между 1933 и 1945 годами может нести послевоенное поколение? Но, как отметил Бернхард Шлинк, существует что-то вроде племенной поруки, традиции: солидарность, согласие принимать в своем обществе и любить тех, кто совершал преступления, делает и тебя виновным тоже.
"Мы любили наших родителей, родственников, учителей, профессоров, от которых в какой-то момент узнавали, что они были причастны к чудовищным преступлениям Третьего Рейха", - подчеркнул писатель.
Он рассказал, что задумываться об это стал в студенческие годы. Это было в 60-х годах, когда стало известно о холокосте. При этом, по словам писателя, он и его друзья первое время просто не могли поверить, что такое происходило в Германии.
Хочется вспомнить Мартина Нимеллера - командира подводной лодки во времена Первой мировой войны. Когда Германия проиграла войну, он был глубоко потрясен произошедшим и ударился в религию. Он жил в Гамбурге, проповедовал отказ от милитаризма. Его арестовали, отправили в концлагерь, но он выжил, вернулся и написал замечательную книгу, в которой содержится его главное послание: "Когда нацисты пришли за коммунистами, я молчал – я же не коммунист. Потом они пришли за социал-демократами, я молчал – я же не социал-демократ. Потом они пришли за профсоюзными деятелями, я молчал – я же не член профсоюза. Потом они пришли за евреями, и я молчал – я же еврей. Потом за католиками, и я опять промолчал – я не католик. А потом, когда они пришли за мной, уже не было никого, кто мог бы что-нибудь сказать".
По словам Бернхарда Шлинка, ему очень хотелось бы думать, что немцы усвоили этот урок, урок зыбкости мира, что теперь каждый понимает: если с кем-то поступают несправедливо, я должен что-то сделать.
"Но когда немцы начинают испытывать страх и чувствовать, что ситуация выходит у них из-под контроля, от этих намерений практически ничего не остается", - считает писатель.
Автор идеи установки Памятника жертвам холокоста в Берлине Лея Роз считает, что те, кто хотел видеть, что исчезают соседи по дому, тот это видел. Она уверена, что если бы немцы спросили, куда уводят соседей, с которыми они жили бок о бок, то история могла бы сложиться по-другому. но они не делали этого – прежде всего, из-за трусости.
Поставить Памятник жертвам холокоста в центре Берлина – это так же сложно, как, например, поставить в центре Москвы памятник жертвам сталинских репрессий. Но они поставили. По идее архитектора мемориала Питера Айзенмана, люди, проходя между стелами смогут испытать то, что испытывали тогда евреи – ощущение покинутости.
С момента появления идеи установить Памятник жертвам Холокоста до принятия этой идеи прошло 17 лет. Для Леи Роз это неудивительно: чтобы построить Яд Вашем, потребовалось 12 лет, Музей холокоста в Вашингтоне - 11 лет.
"Это везде трудная тема, а в Германии особенно, - признает Лея Роз. - Люди не хотели, чтобы в центре столицы Германии, появился памятник, напоминающей о вине немцев, однако мы хотели именно этого".
У каждой страны есть своя история. Разумеется, в каждой истории есть что-то, чем нельзя никак гордиться. Но в некоторых случаях можно привести сравнение с кандалами заключенного, которые он тащит с собой повсюду на протяжении всей своей жизни, и эти кандалы мешают ему идти и формируют его взгляд на мир.
По мнению Бернхарда Шлинка такая аналогия подходит для Германии, но лишь отчасти. Писатель считает, что первое послевоенное поколение чувствует вину за Вторую мировую войну и за Третий Рейх, а второе поколение находится уже совсем в другом положении. Существует огромная разница между тем, идет ли речь о твоем отце или о твоем деде, которого ты, возможно, почти и не знал.
"Чувство вины не передается по наследству до седьмого колена, а постепенно исчезает, - отметил Бернхард Шлинк. - Это во многом зависит от того, насколько мы ощущаем связь с нашей историей, насколько мы готовы принять решение быть счастливыми в настоящем".
Покаяние, или катарсис – величайший способ очищения человеческой души, но и тяжелейшее испытание. Для немцев этот процесс, судя по всему, не окончен, он продолжается, он не достиг своего логического завершения. Самое опасное, если они все-таки решат, что хватит, наелись. Это будет хуже, чем если бы не было вообще покаяния, потому что после этого обязательно состоится реванш. Не в смысле войны, а в смысле отношения к покаянию вообще. Но если выдержат - родится новая нация, немцы станут другими.
Жизнь других:
Удалось ли потомкам иностранных рабочих стать частью немецкого общества, и смогли ли коренные и "новые" немцы понять друг друга
Согласно последним данным, в Федеративной Республике Германии проживают порядка 81 миллиона человек. Из них чуть меньше 4 миллионов мусульман, а из них около 2,5 миллиона – немецкие граждане турецкого происхождения. И прошу вас запомнить принципиально важную деталь: их отцы и деды не были эмигрантами в обычном понимании этого слова, они приехали в Германию по приглашению правительства ФРГ.
Имам Серджук Дораш родился в Фридрихсхафене, но его родители - родом из Турции. Они были гастарбайтерами. 50 лет назад это было распространенным явлением. По финансовым причинам турки из бедных городских районов и деревень эмигрировали в Германию. Германия тогда заключила с Турцией договор об особом статусе трудовых мигрантов. Им нужны были гастарбайтеры.
"Конечно, это было выгодно для обеих сторон, но в первую очередь – Германии, - уверен Серджук Дораш. - Турки делали самую тяжелую и грязную работу: они работали в шахтах, на производстве, восстанавливали страну наравне с немцами".
Сотрудник церкви Св. Стефана в Майнце Герман Вольтерс рассказывает, что после войны все работали как сумасшедшие, чтобы восстановить страну. Может быть, иностранная рабочая сила в то время была необходима, считает он.
"Но когда к нам приезжали гастарбайтеры, то каждый из нас думал, что однажды они возвратятся домой, - отмечает Герман Вольтерс. - Никто всерьез не думал, что они могут остаться здесь навсегда. Но они здесь остались".
Когда-то в немецких магазинах висели вывески на турецком языке со словами: "Просим не плевать на пол". Потомки гастарбайтеров давно онемечились, на пол не плюют, большей частью носят европейскую одежду, образованы, занимаются бизнесом, политикой – словом, встроились в немецкое общество. Почти. По мнению Германа Вольтерса, если турки или представители других национальностей живут по соседству, то все нормально. Проблемы начинаются, когда стоимость расходов и арендной платы за жилье заставляет немцев расселяться в другие районы, и вместо них приезжают турки. В результате в таком районе возникает свой маленький Стамбул. Как, например, в Кройцберге.
В 60-е Кройцберг был самым непрестижным и дешевым районом. Он расположился около Берлинской стены, и в дома уехавших оттуда в другие районы состоятельных берлинцев вселились турецкие гастарбайтеры. Сегодня немецкого здесь нет ничего. На улицах пахнет пряности, кофе по-восточному и кебабом. И слышна только турецкая речь.
Бизнесмен Сейгем Айгюн говорит по-немецки хуже некуда, хотя живет в Берлине уже 37 лет. Претендует на то, что изобрел дeнер-кебаб. Так это или нет, значения не имеет. Скорее, имеет значение то, что Сейгем Айгюн – мультимиллионер, владеющий здесь шестью ресторанами и двумя гостиницами. При этом Сейгем не испытывает никакой благодарности немецкому правительству.
